Лев Николаевич Толстой был не прав: не все счастливые семьи похожи— есть среди них и такие, от благополучия которых зависят жизнь и судьба целой страны. Речь, конечно, о семьях династических.
По окончании Смутного времени в России сложилась уникальная, невозможная ситуация: на двух главных престолах страны сидели отец и сын! Царский престол занял Михаил Фёдорович Романов, а патриарший престол — его отец, Фёдор Никитич Романов, насильно постриженный в монахи с именем Филарет.
Истерзанная, разорённая, опустошённая Русь получила такую «симфонию власти», о какой можно только мечтать. Искренняя сыновняя любовь, которую испытывал к главе Церкви венценосец, обеспечивала прочность и незыблемость духовного и семейного союза между двумя ветвями власти.
Сын не сразу подберёт подходящее обращение к отцу, который является также и главой его Церкви: «...преж убо по плоти благородному нашему отцу, ныне ж по превосходящему херувимского Владыки со ангелы равностоятелю и ходатаю ко Всемогущему и вся Содержащему, в Троице славимому Богу нашему...»
Михаил постоянно пишет Филарету письма, полные любви и нежности; причём, кроме государственных новостей, посылает отцу еду (яблоки, калачи, рыбу): «Да челом бью тебе, государю, 220 яблок: и тебе б, государю, пожаловать велеть прияти и кушати на здравье...» Или так: «Да челом бью тебе, государю, пятнадцать калачиков: и тебе б, государю, милость показати, велети приняти и кушать на здравие, а я вашему святительству попремногу челом бью».
Эти трогательные послания выглядят как солнечные зайчики на страницах наших летописей, обгорелых по краям и залитых кровью.
Но в дальнейшем семейная идиллия Михаила и Фёдора Романовых сыграла злую шутку с их преемниками: патриарх Никон был не прочь видеть со стороны царя Алексея Михайловича такую же сыновнюю почтительность, какую выказывал патриарху его отец. Вот только он не был для царя родным по крови, да и по характеру сильно отличался от мудрого Фёдора‑Филарета. Итогом стал трагический раскол... Но это, как говорится, уже совсем другая история.
Истерзанная, разорённая, опустошённая Русь получила такую «симфонию власти», о какой можно только мечтать. Искренняя сыновняя любовь, которую испытывал к главе Церкви венценосец, обеспечивала прочность и незыблемость духовного и семейного союза между двумя ветвями власти.
Сын не сразу подберёт подходящее обращение к отцу, который является также и главой его Церкви: «...преж убо по плоти благородному нашему отцу, ныне ж по превосходящему херувимского Владыки со ангелы равностоятелю и ходатаю ко Всемогущему и вся Содержащему, в Троице славимому Богу нашему...»
Михаил постоянно пишет Филарету письма, полные любви и нежности; причём, кроме государственных новостей, посылает отцу еду (яблоки, калачи, рыбу): «Да челом бью тебе, государю, 220 яблок: и тебе б, государю, пожаловать велеть прияти и кушати на здравье...» Или так: «Да челом бью тебе, государю, пятнадцать калачиков: и тебе б, государю, милость показати, велети приняти и кушать на здравие, а я вашему святительству попремногу челом бью».
Эти трогательные послания выглядят как солнечные зайчики на страницах наших летописей, обгорелых по краям и залитых кровью.
Но в дальнейшем семейная идиллия Михаила и Фёдора Романовых сыграла злую шутку с их преемниками: патриарх Никон был не прочь видеть со стороны царя Алексея Михайловича такую же сыновнюю почтительность, какую выказывал патриарху его отец. Вот только он не был для царя родным по крови, да и по характеру сильно отличался от мудрого Фёдора‑Филарета. Итогом стал трагический раскол... Но это, как говорится, уже совсем другая история.
Печатается по: Алексей Пищулин. Пятнадцать калачиков // Мир Музея. 2023. №11. С. 2 – 4.
На илл.: Портрет царя Михаила Фёдоровича из «Книги об избрании на царство великого князя Михаила Фёдоровича».