В конце 2022 года проект «Музей для читающих» добрался до Великого Новгорода. Там в стенах кремля, в библиотеке, соседствующей и дружной с музеем, состоялась встреча главного редактора «Мира Музея» Алексея Пищулина с актёром, журналистом и писателем Александром Кондрашовым.
Если бы я был Дэном Брауном, я бы, конечно, выбрал локацией для мистического детектива этот город с его древней историей, тайнами и мифами, но в первую очередь — необыкновенной, впечатляющей красотой.
Даже зимой, прикрытые снегом, похожим на белые защитные чехлы, новгородские памятники впечатляют, волнуют душу. Белые и красные стены, тёмная бронза памятников, свинцовая вода в проталинах рек так и просятся на холст. Совершенно неподвластная шуму города, висит в воздухе какая‑то особенная музейная тишина, словно летописные обитатели, уходя в вечность, прихватили с собой все весёлые звуки ремесла и торга.
Мы приехали в Новгород с писателем и артистом Александром Кондрашовым, чтобы встретиться в местной библиотеке с читателями, со всеми, кому интересны наша литература, культура и история. Нас ждали тёплый приём и душевное общение, которое оказалось самой желанной наградой: так радостно встретить собеседников, которых мы мысленно всегда представляем себе, работая над очередным номером журнала. Сотрудники библиотеки приготовили к нашему приезду небольшую выставку, где знакомые обложки «Мира Музея» смотрели на нас отстранённо, как будто не узнавали своих создателей.
Новгород — город‑музей: здесь любой, кто присел на скамейку с книгой, — читающий‑в‑музее. А мы, пока в сопровождении экскурсовода, бродили, как зачарованные, по новгородскому кремлю, по залам с экспозицией бесценных икон, смотрели на догорающий день за высокими окнами библиотеки — и были тем странствующим «Музеем для читающих», который сводит концы с концами в мире русского культурного наследия.
За пару недель до приезда в Великий Новгород, где я не был никогда, но давно мечтал увидеть этот замечательный древний город (и детинец‑кремль, и Софийский собор, и памятник «Тысячелетие России»...), довелось посетить Волгоград, в котором тоже ранее не бывал. А до Волгограда с его грандиозным, не имеющим аналогов комплексом «Родина‑мать зовёт» и Музеем‑панорамой Сталинградской битвы мне пришлось посетить ещё один знаковый русский город — Екатеринбург, в котором были совсем другие впечатления, связанные с Ельцин‑центром, где находится музей с неоднозначной репутацией, посвящённый первому президенту России. Совпало это всё, наверное, неспроста.
И не случайно в кремлевской библиотеке Великого Новгорода, находящейся в здании Присутственных мест, где до революции располагались губернские власти, на встрече с читателями вспомнилось, как звучит слово славяне на разных европейских языках. И на итальянском, и на немецком, и, особенно, на английском и шведском оно звучит как рабы (schiavo, sklave, slave). Почему? Многие европейские города носят славянские по происхождению названия (Венеция, Лугано, Милан, Грац, Росток, Лужица, Вена, Любек...) — почему? Потому что когда‑то там жили славяне, но в начале нашей эры они, подчиняясь чужой воле, были либо вытеснены, либо порабощены и растворились в других народах.
Я подумал: как же эта обидная «рабская» дефиниция, которую часто используют и сейчас, несправедлива в отношении самого большого славянского народа, русского, и, конечно, его первого города‑государства, «господина Великого Новгорода». Новгородская республика простиралась на очень большой территории, новгородцы, в отличие от многих славянских народов Европы, никогда никем не были порабощены. Никакими итальянскими, французскими, немецкими, шведскими или англосаксонскими завоевателями. Хотя как минимум раз в столетие попытки совершались. А вот порабощение сознания и воли отчасти удавалось, что оборачивалось трагедией для города и страны.
Как же жили и какими были наши героические, никем не побеждённые предки? Об этом свидетельствуют археологи и историки, летописи, письменные и архитектурные памятники, экспонаты музеев. Они помогают понять, почему новгородцы не стали рабами, чего им стоило и как удалось создать могучую торговую республику, которая могла нанимать князей с их дружинами (и не только из Руси) подчинять их своим интересам и отстаивать независимость.
Софийский собор — самый древний на севере России — был построен по византийским канонам в XI веке, в эпоху становления русской государственности. Более тысячи лет здесь крестились, молились и причащались русские люди. Это не музейный объект, это святыня, которой должен поклониться каждый русский человек.
Памятник «Тысячелетие России», установленный в 1862 году, имеет форму колокола, его нужно рассматривать долго и внимательно, столько там людей и символов. На верхнем уровне фигура ангела, крест и склонившаяся перед ними женщина, символизирующая Русь, олицетворяют православие, второй — с Рюриком, Владимиром Святославичем, Дмитрием Донским, Иваном III, Михаилом Романовым и Петром I — самодержавие. А в основании — великие люди России от Сергия Радонежского, Богдана Хмельницкого, Ивана Сусанина до Суворова, Пушкина и Гоголя — народность. По поводу справедливости выбора лучших людей России, представленных на памятнике, яростные споры идут до сих пор.
В краеведческом музее юный посетитель с удивлением узнаёт, что древние русские тоже посылали друг другу эсэмэски, только гаджеты у них были другие — из бересты, а древние дети учились грамоте на дощечках, покрытых воском, что рубль и копейка впервые появились в Новгороде, что изначально мошенники — это люди, делавшие кошельки, мошну, что культурный слой в Новгороде, где мостовые стелили из брёвен, доходит до семи (!) метров... и многое другое. В музее — огромное уникальное собрание древних икон, а в церкви Спаса Преображения, что на правом берегу Волхова, сохранились иконы работы Феофана Грека.
Город чудесный, уютный, не испорченный безвкусным новоделом, на левом берегу Волхова преимущественно четырёхэтажные дома, а на правом — двухэтажные, как будто бы для того, чтобы не заслонять храмы и величественные строения древнего города. Тон в Новгороде задаёт «храм мудрости» — Софийский собор.
Всё это обязательно должен увидеть каждый гражданин России. И узнать, как в Великом Новгороде прекрасно и мощно начиналась Русь. Здесь же начинались проблемы, связанные с боярским коллаборационизмом, когда город хотели подчинить себе немцы Ганзейского союза и находили союзников среди местных «олигархов».
Великий Новгород естественным образом дополнил впечатления от великого Сталинграда‑Волгограда. Грандиозная Родина‑мать на Мамаевом кургане, панорама Сталинградской битвы, дом Павлова, фрагмент которого сохранили музейщики, находящийся совсем рядом с набережной Волги — действительно, отступать было некуда! — их тоже обязан увидеть каждый гражданин России, чтобы осознать, чего стоила нашему Отечеству победа. Средняя продолжительность жизни солдата в Сталинграде была страшно короткой — 24 часа.
А в екатеринбургском музее Бориса Ельцина меня поразило умелое использование современных технологий и тонкая режиссура экспозиции: ты не только видишь ключевые события 1980‑х и 1990‑х, слушаешь рассказ экскурсовода о них, но и как будто становишься участником исторического процесса. Встаёшь на определённую точку, где слышишь голос времени и даже будто чувствуешь его запах. Сидишь в кресле на пленуме, где Ельцин впервые осмелился покритиковать Горбачёва, садишься в троллейбус, на котором он «ходил в народ», находишься в его кремлёвском кабинете, заново переживаешь время обманутых надежд... Мне кажется, этот музей, который очень жёстко критикуют патриоты России, нужно непременно сохранить, но реформировать.
И нет нужды особенно что‑то переделывать, но из мемориала, посвящённого конкретному политическому деятелю, нужно сделать музей катастрофы, эпохи предательства и распада. А вместе со скандальным мультфильмом, который приходится смотреть в начале экспозиции — о том, как отвратительна была Россия до 1991 года, и какая прекрасна стала с приходом могучего уральского богатыря, — показать документальный фильм (а их создано очень много) о том, как в 1990‑е целыми отраслями (начиная с авиапрома) уничтожалась промышленность России и бесчинствовал криминал, а завершить словами нашего «богатыря» в Конгрессе США: «Боже, храни Америку!». Это чтобы посетитель музея всем существом проникся ужасом и масштабом произошедшей в 1991‑м катастрофы.
А креатив, технологические достижения екатеринбургского музея можно и нужно использовать и в Новгороде, и в Волгограде, чтобы посетитель мог почувствовать себя одним из горожан на новгородском вече: послушать Александра Невского или Марфу‑посадницу, поучаствовать вместе с Александром II в составлении списка лучших людей России для памятника, посвящённого тысячелетию нашей государственности. Мало увидеть гусли и даже побренчать на древнем инструменте, надо услышать, как они звучали в руках сказочного Садко. Тут огромный простор для фантазии. А в Сталинграде нужно почувствовать себя солдатом из дома Павлова, побыть на месте Сталина и Чуйкова, а также увидеть Паулюса и итальянских, венгерских, румынских, немецких оккупантов. Услышать, что говорили об этой битве в Лондоне, Нью‑Йорке и Париже, и осознать, что победа под Сталинградом значила для России и для всего мира.
Нам подчас нечего противопоставить информационным атакам тех, кто хочет уничтожить нашу Родину. Нельзя допустить, чтобы порабощалось сознание граждан России. При отсутствии или недостатке современной патриотической литературы и кинематографа музеи — последний естественный бастион России, он нуждается в совершенствовании, модернизации и «перевооружении».
Если бы я был Дэном Брауном, я бы, конечно, выбрал локацией для мистического детектива этот город с его древней историей, тайнами и мифами, но в первую очередь — необыкновенной, впечатляющей красотой.
Даже зимой, прикрытые снегом, похожим на белые защитные чехлы, новгородские памятники впечатляют, волнуют душу. Белые и красные стены, тёмная бронза памятников, свинцовая вода в проталинах рек так и просятся на холст. Совершенно неподвластная шуму города, висит в воздухе какая‑то особенная музейная тишина, словно летописные обитатели, уходя в вечность, прихватили с собой все весёлые звуки ремесла и торга.
Мы приехали в Новгород с писателем и артистом Александром Кондрашовым, чтобы встретиться в местной библиотеке с читателями, со всеми, кому интересны наша литература, культура и история. Нас ждали тёплый приём и душевное общение, которое оказалось самой желанной наградой: так радостно встретить собеседников, которых мы мысленно всегда представляем себе, работая над очередным номером журнала. Сотрудники библиотеки приготовили к нашему приезду небольшую выставку, где знакомые обложки «Мира Музея» смотрели на нас отстранённо, как будто не узнавали своих создателей.
Новгород — город‑музей: здесь любой, кто присел на скамейку с книгой, — читающий‑в‑музее. А мы, пока в сопровождении экскурсовода, бродили, как зачарованные, по новгородскому кремлю, по залам с экспозицией бесценных икон, смотрели на догорающий день за высокими окнами библиотеки — и были тем странствующим «Музеем для читающих», который сводит концы с концами в мире русского культурного наследия.
За пару недель до приезда в Великий Новгород, где я не был никогда, но давно мечтал увидеть этот замечательный древний город (и детинец‑кремль, и Софийский собор, и памятник «Тысячелетие России»...), довелось посетить Волгоград, в котором тоже ранее не бывал. А до Волгограда с его грандиозным, не имеющим аналогов комплексом «Родина‑мать зовёт» и Музеем‑панорамой Сталинградской битвы мне пришлось посетить ещё один знаковый русский город — Екатеринбург, в котором были совсем другие впечатления, связанные с Ельцин‑центром, где находится музей с неоднозначной репутацией, посвящённый первому президенту России. Совпало это всё, наверное, неспроста.
И не случайно в кремлевской библиотеке Великого Новгорода, находящейся в здании Присутственных мест, где до революции располагались губернские власти, на встрече с читателями вспомнилось, как звучит слово славяне на разных европейских языках. И на итальянском, и на немецком, и, особенно, на английском и шведском оно звучит как рабы (schiavo, sklave, slave). Почему? Многие европейские города носят славянские по происхождению названия (Венеция, Лугано, Милан, Грац, Росток, Лужица, Вена, Любек...) — почему? Потому что когда‑то там жили славяне, но в начале нашей эры они, подчиняясь чужой воле, были либо вытеснены, либо порабощены и растворились в других народах.
Я подумал: как же эта обидная «рабская» дефиниция, которую часто используют и сейчас, несправедлива в отношении самого большого славянского народа, русского, и, конечно, его первого города‑государства, «господина Великого Новгорода». Новгородская республика простиралась на очень большой территории, новгородцы, в отличие от многих славянских народов Европы, никогда никем не были порабощены. Никакими итальянскими, французскими, немецкими, шведскими или англосаксонскими завоевателями. Хотя как минимум раз в столетие попытки совершались. А вот порабощение сознания и воли отчасти удавалось, что оборачивалось трагедией для города и страны.
Как же жили и какими были наши героические, никем не побеждённые предки? Об этом свидетельствуют археологи и историки, летописи, письменные и архитектурные памятники, экспонаты музеев. Они помогают понять, почему новгородцы не стали рабами, чего им стоило и как удалось создать могучую торговую республику, которая могла нанимать князей с их дружинами (и не только из Руси) подчинять их своим интересам и отстаивать независимость.
Софийский собор — самый древний на севере России — был построен по византийским канонам в XI веке, в эпоху становления русской государственности. Более тысячи лет здесь крестились, молились и причащались русские люди. Это не музейный объект, это святыня, которой должен поклониться каждый русский человек.
Памятник «Тысячелетие России», установленный в 1862 году, имеет форму колокола, его нужно рассматривать долго и внимательно, столько там людей и символов. На верхнем уровне фигура ангела, крест и склонившаяся перед ними женщина, символизирующая Русь, олицетворяют православие, второй — с Рюриком, Владимиром Святославичем, Дмитрием Донским, Иваном III, Михаилом Романовым и Петром I — самодержавие. А в основании — великие люди России от Сергия Радонежского, Богдана Хмельницкого, Ивана Сусанина до Суворова, Пушкина и Гоголя — народность. По поводу справедливости выбора лучших людей России, представленных на памятнике, яростные споры идут до сих пор.
В краеведческом музее юный посетитель с удивлением узнаёт, что древние русские тоже посылали друг другу эсэмэски, только гаджеты у них были другие — из бересты, а древние дети учились грамоте на дощечках, покрытых воском, что рубль и копейка впервые появились в Новгороде, что изначально мошенники — это люди, делавшие кошельки, мошну, что культурный слой в Новгороде, где мостовые стелили из брёвен, доходит до семи (!) метров... и многое другое. В музее — огромное уникальное собрание древних икон, а в церкви Спаса Преображения, что на правом берегу Волхова, сохранились иконы работы Феофана Грека.
Город чудесный, уютный, не испорченный безвкусным новоделом, на левом берегу Волхова преимущественно четырёхэтажные дома, а на правом — двухэтажные, как будто бы для того, чтобы не заслонять храмы и величественные строения древнего города. Тон в Новгороде задаёт «храм мудрости» — Софийский собор.
Всё это обязательно должен увидеть каждый гражданин России. И узнать, как в Великом Новгороде прекрасно и мощно начиналась Русь. Здесь же начинались проблемы, связанные с боярским коллаборационизмом, когда город хотели подчинить себе немцы Ганзейского союза и находили союзников среди местных «олигархов».
Великий Новгород естественным образом дополнил впечатления от великого Сталинграда‑Волгограда. Грандиозная Родина‑мать на Мамаевом кургане, панорама Сталинградской битвы, дом Павлова, фрагмент которого сохранили музейщики, находящийся совсем рядом с набережной Волги — действительно, отступать было некуда! — их тоже обязан увидеть каждый гражданин России, чтобы осознать, чего стоила нашему Отечеству победа. Средняя продолжительность жизни солдата в Сталинграде была страшно короткой — 24 часа.
А в екатеринбургском музее Бориса Ельцина меня поразило умелое использование современных технологий и тонкая режиссура экспозиции: ты не только видишь ключевые события 1980‑х и 1990‑х, слушаешь рассказ экскурсовода о них, но и как будто становишься участником исторического процесса. Встаёшь на определённую точку, где слышишь голос времени и даже будто чувствуешь его запах. Сидишь в кресле на пленуме, где Ельцин впервые осмелился покритиковать Горбачёва, садишься в троллейбус, на котором он «ходил в народ», находишься в его кремлёвском кабинете, заново переживаешь время обманутых надежд... Мне кажется, этот музей, который очень жёстко критикуют патриоты России, нужно непременно сохранить, но реформировать.
И нет нужды особенно что‑то переделывать, но из мемориала, посвящённого конкретному политическому деятелю, нужно сделать музей катастрофы, эпохи предательства и распада. А вместе со скандальным мультфильмом, который приходится смотреть в начале экспозиции — о том, как отвратительна была Россия до 1991 года, и какая прекрасна стала с приходом могучего уральского богатыря, — показать документальный фильм (а их создано очень много) о том, как в 1990‑е целыми отраслями (начиная с авиапрома) уничтожалась промышленность России и бесчинствовал криминал, а завершить словами нашего «богатыря» в Конгрессе США: «Боже, храни Америку!». Это чтобы посетитель музея всем существом проникся ужасом и масштабом произошедшей в 1991‑м катастрофы.
А креатив, технологические достижения екатеринбургского музея можно и нужно использовать и в Новгороде, и в Волгограде, чтобы посетитель мог почувствовать себя одним из горожан на новгородском вече: послушать Александра Невского или Марфу‑посадницу, поучаствовать вместе с Александром II в составлении списка лучших людей России для памятника, посвящённого тысячелетию нашей государственности. Мало увидеть гусли и даже побренчать на древнем инструменте, надо услышать, как они звучали в руках сказочного Садко. Тут огромный простор для фантазии. А в Сталинграде нужно почувствовать себя солдатом из дома Павлова, побыть на месте Сталина и Чуйкова, а также увидеть Паулюса и итальянских, венгерских, румынских, немецких оккупантов. Услышать, что говорили об этой битве в Лондоне, Нью‑Йорке и Париже, и осознать, что победа под Сталинградом значила для России и для всего мира.
Нам подчас нечего противопоставить информационным атакам тех, кто хочет уничтожить нашу Родину. Нельзя допустить, чтобы порабощалось сознание граждан России. При отсутствии или недостатке современной патриотической литературы и кинематографа музеи — последний естественный бастион России, он нуждается в совершенствовании, модернизации и «перевооружении».
Печатается по: Алексей Пищулин. В Нове‑городе // Мир Музея. 2023. № 3. С. 2.