То, чего не произошло в детстве, не произойдёт больше никогда. И наоборот, то, что свершилось, будет повторяться снова и снова, обрастать подробностями, превращаться в какую-то совсем другую жизнь, которой, может быть, и не было вообще, потому что о ней не сохранилось ни заметок в дневнике, ни старых фотографических карточек. Но она была, потому что осталась жить в памяти ребёнка, а потом уже и не ребёнка совсем. Статья «Чуковские. В одной лодке» как раз об этом, о плавании по волнам памяти, когда на вёслах сидит отец.
Середина 1910‑х годов, финский поселок Куоккала, около часа пути поездом от Петрограда. Известный литературный критик Корней Чуковский заканчивает свою дневную работу. Широким шагом он выходит из дома и вместе с тремя маленькими детьми отправляется на залив. Его старший сын Коля вместе с отцом садится на вёсла, а дочь Лида и маленький Боба располагаются на корме. Лодка отходит от берега. Корней Иванович начинает на память читать стихи. Он декламирует Пушкина и Некрасова, Полонского и Фета, Лермонтова и Беранже.
На некоторое время капитан вместе с командой остаются наедине с чайками, волнами и стихами.
Спустя почти полвека Лидия Корнеевна Чуковская напишет книгу воспоминаний «Памяти детства. Мой отец — Корней Чуковский», где посвятит этому морскому чтению целую главу.
В воспоминаниях она подробно изобразит интонацию Корнея Ивановича, все его паузы и акценты, упомянет и о строгом соблюдении ритмов. Вероятно, этот ритуал оказывался для маленьких Чуковских своего рода литературным «крещением».
Корней Иванович был убеждён, что человек, упустивший духовную встречу с искусством, не испытавший радости от поэтической музыки, на всю жизнь рискует остаться, как он иногда говаривал, «тупосердым».
Таких людей он жалел, считал их несправедливо обделёнными — ведь они лишались той упоительной радости, которую сам Чуковский всякий раз переживал при встрече с чужим талантом. Он просто не мог оставить детей без этого счастья. С ранних лет поэтическое слово стало их надёжным спутником.
Кроме поэзии Корней Иванович прививал своим детям интерес к английскому языку, требуя от них постоянной учёбы.
Чуковский терпеть не мог «полузнайства», был требователен и строг.
В собственном детстве он был лишён отцовского попечения и воспитания, дорогу к познанию культуры открывал для себя самостоятельно. Поэтому необходимую помощь на трудном пути к искусству считал своим долгом. Так, самыми разными способами отец участвовал в постижении детьми английского языка.
Главным инструментом учёбы становилась игра. Спустя годы в книге о детской психологии «От двух до пяти» Корней Иванович сформулировал особые заповеди для детских писателей. Одиннадцатая заповедь звучала так: «Стихи детских писателей должны быть игровыми, так как, в сущности, вся деятельность младших и средних дошкольников, за очень небольшими исключениями, выливается в форму игры». Будущий успех его детских сказок во многом обязан соблюдению этой заповеди.
Но особенно важным для Чуковского было воспитание в детях привычки к умственной жизни и каждодневному труду.
Безделья отец терпеть не мог. Поэтому он часто прибегал к спасительной силе той самой игры, заставлявшей маленького Бобу переставать бить баклуши и бежать помогать отцу, испытывая удовольствие даже от уборки письменного стола.
О многообразных историях этого заботливого, но требовательного воспитания, любопытный читатель всегда сможет узнать в упомянутой мною книге Лидии Чуковской «Памяти детства».
Вот только счастливой жизни в Куоккале суждено было завершиться с наступлением трагических событий 1917 года.
Семья Чуковских переехала в Петроград, а спустя три года у Корнея Ивановича родилась младшая дочь, Мария. Детей стало четверо.
Итак, какие же плоды дало литературно‑игровое воспитание детей Корнея Ивановича? Удалось ли ему заразить их любовью к искусству?
Старший сын Николай Чуковский родился в 1904 году и начал писательский путь уже в 1920‑е.
За свою жизнь написал немало книг. Роман о Великой Отечественной войне «Балтийское небо», материалом к которому послужил собственный опыт работы военным корреспондентом, был удачно экранизирован. Многие помнят и любят его занимательную книгу «Водители фрегатов», рассказывающую подросткам истории морских путешественников и первооткрывателей от Кука до Лаперуза.
В детстве маленький Коля любил убегать к Финскому заливу, прятаться в каком‑нибудь укромном месте и мечтать: он представлял себя участником сражений или исследователем неизвестных земель.
Корней Иванович внимательно оберегал эти уединения, когда Коля мысленно переносился в свои фантастические путешествия. Быть может, именно тяга к приключениям и заботливое внимание к ней отца мальчика и подарили советским школьникам увлекательную книгу о морских исследованиях и открытиях.
Николай Корнеевич писал и стихи. Отцовское поэтическое «крещение» тоже не прошло даром.
В 1928 году вышел большой поэтический сборник Николая Чуковского «Сквозь дикий рай». Некоторые стихотворения нравились его старшему собеседнику, поэту Владиславу Ходасевичу.
Однако наибольшую известность Николаю Чуковскому принесла одна из основных литературных профессий отца — ремесло переводчика. Дети всей страны зачитывались «Островом сокровищ» Стивенсона, «Записками о Шерлоке Холмсе» (с замечательным предисловием старшего Чуковского) и рассказами Сетона‑Томпсона, переведёнными Николаем Корнеевичем и его женой Мариной.
Уроки английского языка открыли старшему сыну всё богатство зарубежной литературы, которое он годами передавал своим большим и маленьким читателям.
Николай Корнеевич прожил на свете чуть меньше 60 лет, отцу выпало пережить одарённого сына.
Лидия Корнеевна родилась через три года после Николая. Как и брат, она всю жизнь отдала словесности, оставила многообразное и бесценное наследие для истории литературы прошлого века. Повесть Чуковской «Софья Петровна», написанная в 1939 – 1940 годах, оказалась уникальным художественным свидетельством безумия сталинских репрессий 1937 года. В этих жерновах погиб её муж — гениальный ученый Матвей Бронштейн. Самой писательнице удалось уцелеть лишь чудом. Трёхтомные «Записки об Анне Ахматовой» Лидии Чуковской ярко и правдиво отразили три десятилетия драматической жизни великого поэта. На закате хрущёвской «оттепели» и в годы брежневского «застоя» Лидия Корнеевна создала ряд статей и открытых писем в поддержку гонимых властями соотечественников, главным образом — угнетаемых и репрессированных писателей. Её незабываемая, по‑герценовски страстная публицистика, расходившаяся по рукам в самиздате, внесла неоценимый вклад в просветление умов многих наших сограждан, отравленных официальной газетной пропагандой тех лет.
Наверное, главное, что сумел привить своей старшей дочери Корней Иванович, — это искреннюю, ни на что не похожую любовь к поэзии и слову, а также достоинство и честность — как на письме, так и в жизни. Особое внимание Лидия Корнеевна уделяла чистоте и выразительности языка. Она неустанно защищала унаследованное ею слово от засилья канцелярита, от пошлости и небрежности. Помимо книг, полем её просветительской борьбы стала редакторская работа в Ленинградском издательстве детской литературы, которым руководил Маршак. В 1930‑е годы благодаря ей и другим работникам ленинградского Детгиза были выпущены замечательные произведения Бориса Житкова, Леонида Пантелеева, Николая Заболоцкого, Даниила Хармса и других писателей.
В литературном наследии Лидии Корнеевны растворена её неизбывная любовь к отцу. Тёплое чувство благодарности хранит и её автобиографическая проза, и малоизвестные, но замечательные стихотворения. Дом‑музей Чуковского в Переделкине уцелел благодаря Лидии Корнеевне и её дочери Елене Цезаревне. Их тихий подвиг по сохранению памяти о Корнее Ивановиче заключал в себе подлинную семейную связь и преемственность, стал примером настоящего подвижничества.
Младшего сына Корнея Ивановича Бориса, родившегося в 1910 году, в семье все называли Бобой.
Классическим гуманитарием, подобным старшим брату и сестре, ему стать не довелось, свою недолгую жизнь он посвятил инженерии. Но заразительная любовь отца к литературе, пристальное внимание к растущему детскому самосознанию не обошли и Бобу. Корней Иванович очень любил читать своим детям русские былины, наполненные той «очаровательной детскостью», о которой он писал в книге «От двух до пяти». Результат этого чтения удивил всех: девятилетний Боба сочинил целый цикл былин, одна из которых осталась на страницах знаменитого альманаха «Чукоккала». Так рядом со стихами Валерия Брюсова и Александра Блока, Ивана Бунина и Анны Ахматовой сохраняется образец литературного творчества и маленького Бобы. Он сочинил свою «готическую балладу» под впечатлением от городских слухов о ночных петроградских грабителях, которые перепрыгивают заборы при помощи особых пружин, прикреплённых к сапогам. Отважный герой его былины восемь лет сражался с «пружинками‑покойниками» и сумел одолеть их. Финальные строки баллады о Ваське Сапожникове возвещают победу:
...А и день за день
будто дождь дождит
А неделя за неделю
как река бежит
А и год за год как трава растёт
А проходит ровно восемь лет
А побил он всех покойников
Всех покойников до единого
А тут покойникам славу поют
А и славу поют им век по веку.
Повзрослев, Борис начал заниматься сугубо техническими трудами, но гуманитарные способности не растерял. Лидия Корнеевна писала отцу в 1927 году: «...А самый замечательный мой брат — это Боба. Он написал мне такое упоительное письмо! Он удивительно талантливый литератор!..»
Борис Корнеевич погиб в самом начале Великой Отечественной войны, сражаясь в рядах ополчения.
Один из его сослуживцев много лет спустя разыскал адрес Корнея Ивановича и в письме к нему вспоминал Бобу необыкновенно сердечно.
Всеобщей любимицей чуковской семьи была младшая из детей — Мария.
Она родилась в самом начале голодного и холодного 1920 года. Домашние ласково называли ее Мурочкой. Как и остальных детей, Корней Иванович пропитал Муру искусством.
Между отцом и дочерью сложились особенные доверительные отношения. Однажды в дневнике он назвал Муру «всепонимающим другом». Довольно скоро младшая дочь стала постоянной и любимой героиней сказок Чуковского.
В 1924 году Корней Иванович сложил и особую «Муркину книгу». На одной из её страниц художник Конашевич изобразил сказочника‑папу и его маленькую дочь под кроной легендарного Чудо‑дерева.
Не один раз Корней Иванович говорил и писал о драгоценном чувстве радости, жизненно необходимом всем детским поэтам. И неустанно учил этой радости младшую дочь. «Детский писатель должен быть счастлив» — вот она, его неотменимая заповедь. А те радости и та любовь, которые ответно дарила отцу Мурочка, незаметно помогли ему создать классические сказки, с которых и по сей день начинают свою «жизнь в языке» дети большой страны.
С ранних лет Мурочка Чуковская сочиняла стихи. Корней Иванович ценил их, написав ей в одном из писем: «Ты — поэт!» Он ревностно следил за тем, как развивался талант младшей дочери, указывал на ошибки и хвалил наиболее удачные стихотворения: «...в „Новой кукле“ и в „Солнечном зайчике“ — очень музыкальный ритм, весь построенный на паузниках, и я никогда не ожидал, что ты так хорошо им владеешь. Итак, ты тоже будешь писательницей, я в этом твёрдо уверен... Я надеюсь дожить до того времени, когда в ГИЗе выйдет книга Марии Чуковской».
К несчастью, такая книга не появилась: Мура заболела костным туберкулёзом и после долгих страданий умерла. Ей было всего 11 лет.
В больнице, за несколько месяцев до смерти Мурочка сочинила стихи на размер пушкинского «Царя Салтана»:
Я лежу сейчас в палате.
Рядом с тумбой на кровати,
Окна белые блестят,
Кипарисы шелестят.
Ряд кроватей длинный, длинный,
Всюду пахнет медициной.
Сёстры в беленьких платках,
Доктор седенький в очках.
А за сотни вёрст отсюда —
Звон трамваев,
Крики люда.
Дом высоконький стоит,
Прямо в сад окном глядит.
В этом доме я родилась,
В нём играла и училась,
Десять лет там прожила,
И счастливая была.
Судьбы детей Чуковского, как и его собственная жизнь, были наполнены бесконечными испытаниями.
Вместе и порознь они переживали ужасы войн, потери родных, болезни, голод.
Лидия и Николай стали профессиональными литераторами. Их книги издаются и по сей день.
Отеческие заботы Корнея Ивановича, призванные защитить детей от пошлости и праздности, приучить их к каждодневному творческому труду и духовной жизни, не прошли даром. Наверное, можно сказать, что не только семейные, но и литературные отношения Корнея Чуковского с его детьми подарили культуре своё наследие. Николай, Лидия, Борис и Мария Чуковские вышли на берег этой культуры из одной счастливой лодки, капитаном и рулевым которой был их отец. Думаю, что каждый из них это знал и ценил.
На некоторое время капитан вместе с командой остаются наедине с чайками, волнами и стихами.
Спустя почти полвека Лидия Корнеевна Чуковская напишет книгу воспоминаний «Памяти детства. Мой отец — Корней Чуковский», где посвятит этому морскому чтению целую главу.
В воспоминаниях она подробно изобразит интонацию Корнея Ивановича, все его паузы и акценты, упомянет и о строгом соблюдении ритмов. Вероятно, этот ритуал оказывался для маленьких Чуковских своего рода литературным «крещением».
Корней Иванович был убеждён, что человек, упустивший духовную встречу с искусством, не испытавший радости от поэтической музыки, на всю жизнь рискует остаться, как он иногда говаривал, «тупосердым».
Таких людей он жалел, считал их несправедливо обделёнными — ведь они лишались той упоительной радости, которую сам Чуковский всякий раз переживал при встрече с чужим талантом. Он просто не мог оставить детей без этого счастья. С ранних лет поэтическое слово стало их надёжным спутником.
Кроме поэзии Корней Иванович прививал своим детям интерес к английскому языку, требуя от них постоянной учёбы.
Чуковский терпеть не мог «полузнайства», был требователен и строг.
В собственном детстве он был лишён отцовского попечения и воспитания, дорогу к познанию культуры открывал для себя самостоятельно. Поэтому необходимую помощь на трудном пути к искусству считал своим долгом. Так, самыми разными способами отец участвовал в постижении детьми английского языка.
Главным инструментом учёбы становилась игра. Спустя годы в книге о детской психологии «От двух до пяти» Корней Иванович сформулировал особые заповеди для детских писателей. Одиннадцатая заповедь звучала так: «Стихи детских писателей должны быть игровыми, так как, в сущности, вся деятельность младших и средних дошкольников, за очень небольшими исключениями, выливается в форму игры». Будущий успех его детских сказок во многом обязан соблюдению этой заповеди.
Но особенно важным для Чуковского было воспитание в детях привычки к умственной жизни и каждодневному труду.
Безделья отец терпеть не мог. Поэтому он часто прибегал к спасительной силе той самой игры, заставлявшей маленького Бобу переставать бить баклуши и бежать помогать отцу, испытывая удовольствие даже от уборки письменного стола.
О многообразных историях этого заботливого, но требовательного воспитания, любопытный читатель всегда сможет узнать в упомянутой мною книге Лидии Чуковской «Памяти детства».
Вот только счастливой жизни в Куоккале суждено было завершиться с наступлением трагических событий 1917 года.
Семья Чуковских переехала в Петроград, а спустя три года у Корнея Ивановича родилась младшая дочь, Мария. Детей стало четверо.
Итак, какие же плоды дало литературно‑игровое воспитание детей Корнея Ивановича? Удалось ли ему заразить их любовью к искусству?
Старший сын Николай Чуковский родился в 1904 году и начал писательский путь уже в 1920‑е.
За свою жизнь написал немало книг. Роман о Великой Отечественной войне «Балтийское небо», материалом к которому послужил собственный опыт работы военным корреспондентом, был удачно экранизирован. Многие помнят и любят его занимательную книгу «Водители фрегатов», рассказывающую подросткам истории морских путешественников и первооткрывателей от Кука до Лаперуза.
В детстве маленький Коля любил убегать к Финскому заливу, прятаться в каком‑нибудь укромном месте и мечтать: он представлял себя участником сражений или исследователем неизвестных земель.
Корней Иванович внимательно оберегал эти уединения, когда Коля мысленно переносился в свои фантастические путешествия. Быть может, именно тяга к приключениям и заботливое внимание к ней отца мальчика и подарили советским школьникам увлекательную книгу о морских исследованиях и открытиях.
Николай Корнеевич писал и стихи. Отцовское поэтическое «крещение» тоже не прошло даром.
В 1928 году вышел большой поэтический сборник Николая Чуковского «Сквозь дикий рай». Некоторые стихотворения нравились его старшему собеседнику, поэту Владиславу Ходасевичу.
Однако наибольшую известность Николаю Чуковскому принесла одна из основных литературных профессий отца — ремесло переводчика. Дети всей страны зачитывались «Островом сокровищ» Стивенсона, «Записками о Шерлоке Холмсе» (с замечательным предисловием старшего Чуковского) и рассказами Сетона‑Томпсона, переведёнными Николаем Корнеевичем и его женой Мариной.
Уроки английского языка открыли старшему сыну всё богатство зарубежной литературы, которое он годами передавал своим большим и маленьким читателям.
Николай Корнеевич прожил на свете чуть меньше 60 лет, отцу выпало пережить одарённого сына.
Лидия Корнеевна родилась через три года после Николая. Как и брат, она всю жизнь отдала словесности, оставила многообразное и бесценное наследие для истории литературы прошлого века. Повесть Чуковской «Софья Петровна», написанная в 1939 – 1940 годах, оказалась уникальным художественным свидетельством безумия сталинских репрессий 1937 года. В этих жерновах погиб её муж — гениальный ученый Матвей Бронштейн. Самой писательнице удалось уцелеть лишь чудом. Трёхтомные «Записки об Анне Ахматовой» Лидии Чуковской ярко и правдиво отразили три десятилетия драматической жизни великого поэта. На закате хрущёвской «оттепели» и в годы брежневского «застоя» Лидия Корнеевна создала ряд статей и открытых писем в поддержку гонимых властями соотечественников, главным образом — угнетаемых и репрессированных писателей. Её незабываемая, по‑герценовски страстная публицистика, расходившаяся по рукам в самиздате, внесла неоценимый вклад в просветление умов многих наших сограждан, отравленных официальной газетной пропагандой тех лет.
Наверное, главное, что сумел привить своей старшей дочери Корней Иванович, — это искреннюю, ни на что не похожую любовь к поэзии и слову, а также достоинство и честность — как на письме, так и в жизни. Особое внимание Лидия Корнеевна уделяла чистоте и выразительности языка. Она неустанно защищала унаследованное ею слово от засилья канцелярита, от пошлости и небрежности. Помимо книг, полем её просветительской борьбы стала редакторская работа в Ленинградском издательстве детской литературы, которым руководил Маршак. В 1930‑е годы благодаря ей и другим работникам ленинградского Детгиза были выпущены замечательные произведения Бориса Житкова, Леонида Пантелеева, Николая Заболоцкого, Даниила Хармса и других писателей.
В литературном наследии Лидии Корнеевны растворена её неизбывная любовь к отцу. Тёплое чувство благодарности хранит и её автобиографическая проза, и малоизвестные, но замечательные стихотворения. Дом‑музей Чуковского в Переделкине уцелел благодаря Лидии Корнеевне и её дочери Елене Цезаревне. Их тихий подвиг по сохранению памяти о Корнее Ивановиче заключал в себе подлинную семейную связь и преемственность, стал примером настоящего подвижничества.
Младшего сына Корнея Ивановича Бориса, родившегося в 1910 году, в семье все называли Бобой.
Классическим гуманитарием, подобным старшим брату и сестре, ему стать не довелось, свою недолгую жизнь он посвятил инженерии. Но заразительная любовь отца к литературе, пристальное внимание к растущему детскому самосознанию не обошли и Бобу. Корней Иванович очень любил читать своим детям русские былины, наполненные той «очаровательной детскостью», о которой он писал в книге «От двух до пяти». Результат этого чтения удивил всех: девятилетний Боба сочинил целый цикл былин, одна из которых осталась на страницах знаменитого альманаха «Чукоккала». Так рядом со стихами Валерия Брюсова и Александра Блока, Ивана Бунина и Анны Ахматовой сохраняется образец литературного творчества и маленького Бобы. Он сочинил свою «готическую балладу» под впечатлением от городских слухов о ночных петроградских грабителях, которые перепрыгивают заборы при помощи особых пружин, прикреплённых к сапогам. Отважный герой его былины восемь лет сражался с «пружинками‑покойниками» и сумел одолеть их. Финальные строки баллады о Ваське Сапожникове возвещают победу:
...А и день за день
будто дождь дождит
А неделя за неделю
как река бежит
А и год за год как трава растёт
А проходит ровно восемь лет
А побил он всех покойников
Всех покойников до единого
А тут покойникам славу поют
А и славу поют им век по веку.
Повзрослев, Борис начал заниматься сугубо техническими трудами, но гуманитарные способности не растерял. Лидия Корнеевна писала отцу в 1927 году: «...А самый замечательный мой брат — это Боба. Он написал мне такое упоительное письмо! Он удивительно талантливый литератор!..»
Борис Корнеевич погиб в самом начале Великой Отечественной войны, сражаясь в рядах ополчения.
Один из его сослуживцев много лет спустя разыскал адрес Корнея Ивановича и в письме к нему вспоминал Бобу необыкновенно сердечно.
Всеобщей любимицей чуковской семьи была младшая из детей — Мария.
Она родилась в самом начале голодного и холодного 1920 года. Домашние ласково называли ее Мурочкой. Как и остальных детей, Корней Иванович пропитал Муру искусством.
Между отцом и дочерью сложились особенные доверительные отношения. Однажды в дневнике он назвал Муру «всепонимающим другом». Довольно скоро младшая дочь стала постоянной и любимой героиней сказок Чуковского.
В 1924 году Корней Иванович сложил и особую «Муркину книгу». На одной из её страниц художник Конашевич изобразил сказочника‑папу и его маленькую дочь под кроной легендарного Чудо‑дерева.
Не один раз Корней Иванович говорил и писал о драгоценном чувстве радости, жизненно необходимом всем детским поэтам. И неустанно учил этой радости младшую дочь. «Детский писатель должен быть счастлив» — вот она, его неотменимая заповедь. А те радости и та любовь, которые ответно дарила отцу Мурочка, незаметно помогли ему создать классические сказки, с которых и по сей день начинают свою «жизнь в языке» дети большой страны.
С ранних лет Мурочка Чуковская сочиняла стихи. Корней Иванович ценил их, написав ей в одном из писем: «Ты — поэт!» Он ревностно следил за тем, как развивался талант младшей дочери, указывал на ошибки и хвалил наиболее удачные стихотворения: «...в „Новой кукле“ и в „Солнечном зайчике“ — очень музыкальный ритм, весь построенный на паузниках, и я никогда не ожидал, что ты так хорошо им владеешь. Итак, ты тоже будешь писательницей, я в этом твёрдо уверен... Я надеюсь дожить до того времени, когда в ГИЗе выйдет книга Марии Чуковской».
К несчастью, такая книга не появилась: Мура заболела костным туберкулёзом и после долгих страданий умерла. Ей было всего 11 лет.
В больнице, за несколько месяцев до смерти Мурочка сочинила стихи на размер пушкинского «Царя Салтана»:
Я лежу сейчас в палате.
Рядом с тумбой на кровати,
Окна белые блестят,
Кипарисы шелестят.
Ряд кроватей длинный, длинный,
Всюду пахнет медициной.
Сёстры в беленьких платках,
Доктор седенький в очках.
А за сотни вёрст отсюда —
Звон трамваев,
Крики люда.
Дом высоконький стоит,
Прямо в сад окном глядит.
В этом доме я родилась,
В нём играла и училась,
Десять лет там прожила,
И счастливая была.
Судьбы детей Чуковского, как и его собственная жизнь, были наполнены бесконечными испытаниями.
Вместе и порознь они переживали ужасы войн, потери родных, болезни, голод.
Лидия и Николай стали профессиональными литераторами. Их книги издаются и по сей день.
Отеческие заботы Корнея Ивановича, призванные защитить детей от пошлости и праздности, приучить их к каждодневному творческому труду и духовной жизни, не прошли даром. Наверное, можно сказать, что не только семейные, но и литературные отношения Корнея Чуковского с его детьми подарили культуре своё наследие. Николай, Лидия, Борис и Мария Чуковские вышли на берег этой культуры из одной счастливой лодки, капитаном и рулевым которой был их отец. Думаю, что каждый из них это знал и ценил.
Печатается по: Георгий Крючков. Чуковские. В одной лодке // Мир Музея. 2023. №11. С. 22 – 25.
На илл.: «Чудо-дерево». Рисунок В. Конашевича для «Муркиной книги». 1924 г.
На обложке: Семья Чуковских (в лодке) в гостях у И.Е. Репина (на берегу с гостями). Куоккала, Пенаты. 1910-е годы.
На обложке: Семья Чуковских (в лодке) в гостях у И.Е. Репина (на берегу с гостями). Куоккала, Пенаты. 1910-е годы.
См. также:
Алексей Пищулин. Пятнадцать калачиков // Мир Музея. 2023. №11. С. 2 – 4.
Узнавание отца. Публикация Максима Гуреева // Мир Музея. 2023. №11. С. 20 – 21.
Максим Гуреев. Юнге и сыновья // Мир Музея. 2023. №11. С. 26 – 28.
Алексей Пищулин. Приоткрытая дверь // Мир Музея. 2023. №11. С. 8 – 11.
Алексей Пищулин. Пятнадцать калачиков // Мир Музея. 2023. №11. С. 2 – 4.
Узнавание отца. Публикация Максима Гуреева // Мир Музея. 2023. №11. С. 20 – 21.
Максим Гуреев. Юнге и сыновья // Мир Музея. 2023. №11. С. 26 – 28.
Алексей Пищулин. Приоткрытая дверь // Мир Музея. 2023. №11. С. 8 – 11.